Автор
Михаил Логинов
колумнист Global Orthodox
Увидеть самому, или путешествие безбожника
Михаил Логинов

Так получилось, что за последние 14 лет я приобрел любопытный церковный опыт – из-за командировок, некоторые длятся полгода, я становлюсь временным прихожанином храмов в разных городах.

- Зайдем в церковь.

- Давай не надо. Там неприятно, бабки могут облаять.

- Когда тебя облаяли?

- Меня – нет. Но мою знакомую однажды обидели. И другую. Лучше не пойдем.

С таким объяснением люди не заходят в храмы на экскурсиях и это - плохо.  А также, тот, кто крещен в детстве или в юности, не ходит в церковь и это еще хуже.

Вообще-то, Церковь достаточно давно борется с тем, чтобы не обижали ни прихожан, ни захожан. И успешно. Это отдельная тема, к которой я вернусь.

А сейчас вспомню о духовном приключении одного известного писателя. Он взрослел в конце XIX века, в Российской империи, в условиях чем-то напоминающих нынешние – остром неприятии молодежью, в первую очередь студенческой, и государства, и Церкви, которая считалась одним из казенных ведомств.

Наш герой с ранних лет жил церковной жизнь и, как станет ясно позже, именно Церковь с постами и праздниками, станет самой теплой и доброй страницей его детства – в остальном было печально и жестоко. Настала студенческая юность, и соответствующая среда, токсичная, как для детской веры, так и привычек к молитвам и службам. «Мне, Оля, надо еще больше молиться. Ведь ты знаешь, какой я безбожник», - честно писал он невесте перед свадьбой. А гораздо позже назовет себя юным, двадцатилетним студентом, шатнувшимся от Церкви.

Молодоженам предстояло свадебное путешествие. Молодая пара выбрала маршрут, который в 90-е годы XIX века казался русскому интеллигенту столь же экзотичным, как вояж на Мадагаскар, или на Огненную Землю. Впрочем, в данном случае путешествие тоже было связано с островами – Валаамским архипелагом. Оптина Пустынь, например, в какой-то степени считалась аристократическим монастырем, а Валаам – мужицкой обителью, кстати, так называлась книга Василия Ивановича Немировича-Данченко о Валааме. К тому же на острова отправляли проштрафившихся священников.

Студент, шатнувшийся от Церкви, решился на эту поездку. И увидел мир, полностью выпадавший из прогрессивно-освободительных канонов, или, как сказали бы сейчас – дискурса. Валаам и правда оказался мужицкой обителью и жили там люди, которых до этого юный паломник не встречал. Они с молитвой косили сено и трудились на огородах. С молитвой ремонтировали купола храмов столичной высоты. С молитвой поднимали воду на вершины скал, и не ручными лебедками, а используя самые современные паровое механизмы – их обслуживали питерские рабочие, отправившиеся трудниками на Валаам. С молитвой пекли хлеб для себя и богомольцев с материка – такого порядка за столом, изобилия и чистоты гость не встречал ни в трактирах, ни в студенческих столовых. Молились в скитах, среди непуганых птиц и зверей, среди рыбы, кипевшей в озерцах, среди россыпей грибов и ягод. Собирать грибы, тем паче, ловить рыбу можно было только с благословения, а неперелетные птицы могли прожить жизнь, так и не услышав ружейного выстрела – кто же охотится в монастыре?

Студент также увидел неожиданного русского мужика – разумного, уверенного, без самоуверенности, послушного, без крика и нагайки, деловитого, но не ради своего кармана, а славы Господней. Мужика, ради которого стоило работать, а вот освобождать этого мужика было не нужно.

Эта жизнь, по древним канонам, но не отвергавшая современность, жизнь со строгостью, прежде всего к себе, с любовь, с созерцанием и молитвой, потрясла студента. На Валаам прибыл почти безбожник, архипелаг покинул будущий автор «Лета Господня» Иван Шмелев.

Треугольник Церковь-власть-общество, всегда был сопряжен с ошибками и непониманием. Шмелев написал свою первую книгу – «На скалах Валаама. За гранью мира. Путевые очерки». В них были эпизоды, которые не понравились светской и духовной цензуре – например, ссылка на Валаам священников-пропойц. Книга вышла, но столь серьезно порезанная, что не смогла привлечь читательское внимание. Заграничные типографии, издававшие запрещенную литературу, например, публицистику Толстого, тем более не стали бы печатать книгу, в которой не было ни слова, обличавшего самодержавие и православие.

Поэтому юношеский «Валаам» Шмелева остался незамеченным и это была одна из ошибок, предопределивших беду 1917 года. Юным эсдекам было бы познавательно прочесть о том, как лучшие рабочие Петербурга отправлялись не на революционные маёвки, а ездили на Валаам, чинить паровые машины в качестве монастырского трудничества. Но государство считало себя слишком сильным, чтобы замечать таких союзников.

В любом случае, Валаам создал писателя Ивана Шмелева. Так случилось потому, что московский студент однажды решился побывать там, отправиться куда не пришло бы в голову большинству его сокурсников. Да и вообще, большинству образованных людей. Между прочим, они получили бы больше чем рассчитывали – даже атеист не остался бы равнодушным к виду храмов на вершинах каменных островов и крупным лесным птицам, снующим под ногами прохожего.

Но для этого следовало преодолеть психологический барьер. «Валаам? Это же мужицкая обитель, там даже настоятель из крестьян, там строго, там нет табака и вина, пусть Толстой пишет, что вино изобрели черти, разве это повод его запрещать? Там настоящее средневековье, там в некоторые скиты женщин не пускают и холодно, в отличие от Афона». Вполне знакомый дискурс.

Сейчас Валаамский монастырь восстановлен. Но если вас, когда-то, или ваших родных, знакомых, друзей, скорее всего, очень давно, обидели страшные церковные бабушки, не надо ехать на Ладогу. Можно просто зайти в ближайший храм.

Почему же я считаю, что там с вами ничего страшного не произойдёт? Так получилось, что за последние 14 лет я приобрел любопытный церковный опыт – из-за командировок, некоторые длятся полгода, я становлюсь временным прихожанином храмов в Вологде, Петрозаводске, Чите, Туле, Белгороде и т.д. Прихожу в одну и ту же церковь на разные службы, в воскресенья, по Праздникам. Некоторый опыт наблюдателя, не только многолетнего прихожанина одного храма, и не разового захожанина у меня есть.

И этот опыт говорит, что страшные церковные бабки, а также грубоватые дьячки и нетактичные священники – легенда, основанная на отдельных исключениях. Они есть, но их мало, чтобы создать общую картину. Почти во всех храмах, например, при входе платочки и косынки. Уважаемые дамы, для вас, надевайте.

Конечно, это не просто так и дело не только в смене поколений. Просто, почти везде батюшки начали пресекать грубые инициативы особо ревностных прихожан. И преуспели.

Поэтому, не бойтесь. Не обидят.