День народного единства не относится к самым популярным и любимым современным праздникам. Для простых людей это эрзац главного советского торжества.

Был красный день календаря с демонстрацией трудящихся, военным парадом и «салютом», правильнее сказать, фейерверком. 4 ноября – праздник без парада и фейерверка. Спасибо, хоть, выходной, если уж 7 ноября отменили.

Для некоторых, не очень простых, и тем более, не очень добрых людей, 4 ноября – повод к сомнениям и насмешкам, начиная с даты. По Юлианскому календарю Китай-город освободили от польского гарнизона 22 октября 1612 года, в день Казанской иконы Божией Матери. Через четыре столетия и перехода на Григорианский календарь, это – 4 ноября. Между прочим, в советское время любознательные Вовочки и Танечки иногда допекали родителей: «Мам, пап, почему, если революция – Октябрьская, салют - в ноябре? «Не отвлекайся сынок, на демонстрацию опоздаем». Но Советская власть закончилась и парадоксы перехода старого стиля на новый достались нынешнему празднику.

Кроме датировки, насмешники, вопрошают уже без смеха: с какой стати Церковный праздник объявлен государственным? Ведь это же торжества в честь Казанской иконы Божией Матери.

И все же, больше всего претензий – к историческому поводу. О Втором ополчении Минина и Пожарского и его победах, в кругах, не любящих Московскую Русь, и Русь, как таковую, положено говорить пренебрежительно и критично. Между прочим, даже некоторые текстовые редакторы считают словосочетание Второе ополчение, с заглавной буквы – ошибкой, а Великую Октябрьскую революцию – не считают. Октябрьская революция – традиционное, устоявшееся словосочетание, а ополчение 1612 года не может претендовать на большее, чем цифровой порядковый номер.

Но синее подчеркивание – мелочь, сравнительно с давней неприязнью, на грани и за гранью ненависти к освободительному походу Минина и Пожарского. Апофеоз, пожалуй, стишок, сочетающий отношение к двум праздникам:

День Победы, в династической войне,

Въехал в Кремль резник Минкин на коне.

Из этой пылкой ненависти можно, пожалуй, извлечь пользу. Присмотреться к тому, что же произошло в 1612 году. И задуматься: случилось предопределенность или событие, которого не должно было быть. Короче говоря – чудо.

Рассуждать об истории без сравнений нельзя. Сравним два народа, оказавшихся в тяжелейшем государственном кризисе, когда враги захватили столицы – Россию, на позднем этапе Смуты. И Францию, на позднем этапе Столетней войны - когда, как мы помним, Жанна д’Арк сняла осаду с Орлеана и проводила дофина Карла в Реймс, чтобы короновать там, как короля Карла VII.

Даже ускоренное и поверхностное сравнение будет в пользу французов. У них существовала армия, которую следовало воодушевить. У них был наследник престола, которого следовало короновать. В общем-то, было всё, кроме, как говорят в спорте, воли к победе. И тут появился волевой фактор - Жанна.

У русских в 1611 году не было армии (не считая разбежавшегося Первого ополчения) и не было монарха. В какой-то степени Второе ополчение Минина и Пожарского можно назвать протестом. Его участники могли лишь спорить, какой царь будет править, зато очень хорошо понимали, какой править не должен. Не польский королевич, не самозванец и не царь, провозглашенный группой сторонников без Земского собора, как несчастный Василий Шуйский.

И эта армия, создавшая сама себя, воевавшая не ради царя, а ради того, чтобы победить и выбрать царя, добилась своего. Армия среднего класса: купцов, мещан, служилых людей, духовенства. Восстановила порядок, а вместе с ним и Россию, без приказа начальства, потому что единственным начальством, имевшим блёклую тень легитимности, являлся польский наместник в Кремле.

Объяснить этот исторический сюжет можно двумя причинами. Или говорить о величайшем уровне национально-государственной организованности, которого в ту эпоху не достигли другие народы. Или о том, что Господь не допустил гибели России.

Оба объяснение, каждое из которых не исключает другого неприемлемы для людей, для которых русская история – непрерывная цепь провалов и ошибок. Отсюда и насмешки: если чудо невозможно понять, над ним остаётся только смеяться. Это не способно опошлить чудо, и, тем более, его отменить.