Антоний Великий родился в Египте около 250 года от
благородных и богатых родителей, воспитавших его в христианской вере.
Восемнадцати лет он лишился своих родителей и остался один с сестрой, которая
была на его попечении. Однажды он шел в церковь и размышлял о святых апостолах,
как они оставили все, чтобы идти за Господом. Входит в храм и слышит
евангельские слова: «Если хочешь быть совершенным, иди, продай имение твое и
раздай нищим, и будешь иметь сокровище на Небе, и иди вслед за Мной» (Мф. 19,
21). Эти слова поразили Антония, как бы сказаны были Господом лично ему.
Вскоре после этого Антоний отказался от наследства после
родителей в пользу бедных жителей своего селения, но недоумевал, на кого он
оставит сестру. Озабоченный этой мыслью, он в другой раз входит в храм и слышит
там опять как бы к нему обращенные слова Спасителя: «Не заботься о завтрашнем
дне: завтрашний день сам будет заботиться о себе; довольно для каждого дня
своей заботы» (Мф. 6, 34). Антоний поручил сестру известным ему христианским
девственницам и оставил город и дом, чтобы жить уединенно и служить одному
Господу.
Удаление преподобного Антония от мира совершилось не
вдруг, а постепенно. Сначала он пребывал близ города у одного благочестивого
старца, жившего уединенно и старался во всем подражать ему. Посещал и других
отшельников, живших в окрестностях города, и пользовался их советами. Уже в это
время он так прославился своими подвигами, что его звали «другом Божиим». Затем
он решается уйти дальше. Зовет старца с собой, и когда тот отказался, прощается
с ним и поселяется в одной из отдаленных пещер. Один из друзей его по временам
приносил ему пищу. Наконец святой Антоний удаляется совсем из обитаемых мест,
переходит реку Нил и поселяется в развалинах воинского укрепления. Он принес с
собой хлеба на шесть месяцев, а после получал его от друзей своих только два
раза в год через отверстие в кровле.
Нельзя изобразить, сколько искушений и борьбы вынес этот
великий подвижник. Он страдал от голода и жажды, от холода и зноя. Но самое
страшное искушение пустынника, по слову самого Антония, — в сердце: это тоска
по миру и волнение помыслов. Ко всему этому присоединились прельщения и ужасы
от демонов. Иногда святой подвижник изнемогал, готов был впасть в уныние. Тогда
или Сам Господь являлся, или посылал ангела для его ободрения. «Где ты был,
благий Иисусе? Почему вначале не пришел прекратить мои страдания?» — воззвал
Антоний, когда Господь, после одного тяжкого искушения, явился ему. «Я был
здесь, — сказал ему Господь, — и ждал, пока не увижу твоего подвига».
Однажды, среди ужасной борьбы с помыслами, Антоний
воззвал: «Господи, я хочу спастись, а помыслы не дают мне». Вдруг он видит:
кто-то похожий на него сидит и работает, потом встал и начал молиться, затем
опять сел за работу. «Делай так и спасешься», — сказал ему ангел Господень.
Уже двадцать лет жил Антоний в своем уединении, когда
некоторые из друзей его, узнав об его местопребывании, пришли, чтобы поселиться
вокруг него. Долго они стучали к нему и просили его выйти к ним из своего
добровольного заключения; наконец решились уже выломать двери, как Антоний
отворил их и вышел. Они удивились, не найдя в нем следов изнурения, хотя он
подвергал себя величайшим лишениям. Небесный мир царствовал в его душе и
отражался на лице. Спокойный, сдержанный, ко всем одинаково приветливый, старец
скоро сделался отцом и наставником многих. Пустыня оживилась: в горах кругом
явились обители иноков; множество людей пело, читало, постилось, молилось,
трудилось, служило бедным. Святой Антоний не давал своим ученикам каких-либо
определенных правил для монашеской жизни. Он заботился только о том, чтобы
укоренить в них благочестивое настроение, внушал им преданность воле Божией,
молитву, отрешение от всего земного, неусыпный труд.
Но святой Антоний в самой пустыне тяготился многолюдством
и искал нового уединения. «Куда ты хочешь бежать?» — был голос с неба, когда он
на берегу Нила дожидался лодки, чтобы удалиться от людей. «В верхнюю Фиваиду»,
— отвечал Антоний. Но тот же голос возразил ему: «Поплывешь ли ты вверх — в
Фиваиду, или вниз — в Буколию, тебе не будет покоя ни там, ни здесь. Иди во
внутреннюю пустыню». Так называлась пустыня, лежавшая близ берегов Красного
моря. Туда и пошел Антоний вслед за проходившими сарацинами.
Через три дня пути нашел он дикую высокую гору с ключом
воды и немногими пальмами в долине. На этой горе он и поселился. Здесь он
обработал небольшое поле, так что теперь никому не нужно было приходить к нему
и приносить хлеба. По временам он посещал братию. Верблюд нес на себе хлеб и
воду для поддержания сил его во время этих тяжких путешествий по пустыне.
Впрочем, почитатели святого Антония открыли и последнее его уединение. Во
множестве стали приходить к нему искавшие его молитв и наставлений. Приводили к
нему болящих; он молился о них и исцелял их.
Святой Антоний уже около семидесяти лет жил в пустыне.
Против воли начал смущать его горделивый помысел, что здесь он старше всех. Он
просил Бога удалить от него этот помысел и получил откровение, что один
отшельник гораздо ранее его поселился в пустыне и более его служит Господу.
Антоний встал рано утром и отправился искать этого неизвестного миру
подвижника. Проходил целый день и не встретил никого, кроме пустынных зверей.
Перед ним расстилалось необозримое пространство, но он не терял своей надежды.
Рано утром он снова пошел. Перед его глазами мелькнула волчица, бежавшая к
ручью. Святой Антоний подошел к этому ручью и увидел близ него пещеру. При
звуке его шагов дверь в пещеру крепко замкнулась. Святой Антоний до полудня
взывал через дверь к неизвестному подвижнику и просил показать ему свое лицо.
Наконец, дверь отворилась и навстречу ему вышел глубокий старец, совершенно
убеленный сединами. Это был святой Павел Фивейский. Он уже около девяноста лет
жил в пустыне.
После братского лобзания, Павел спросил Антония: «В каком
положении род человеческий? Какое правление в мире? Остаются ли еще
идолопоклонники?» Прекращение гонений и торжество христианства в римской
империи было для него радостной новостью, а появление арианства — горькой. Пока
старцы беседовали, спустился к ним ворон и положил хлеб. «Щедр и милостив
Господь, — воскликнул Павел. — Вот сколько лет каждый день я получаю от Него
полхлеба, а ныне ради твоего пришествия послал Он целый хлеб».
На следующее утро Павел открыл о себе Антонию, что скоро
отойдет из мира; поэтому он просил Антония принести к нему мантию епископа
Афанасия, чтобы прикрыть ею его останки. Антоний поспешил исполнить желание
святого старца. Он возвратился в свою пустыню в сильном волнении и на вопросы
братьев-монахов мог сказать только: «Грешный, я считал себя еще монахом! Я
видел Илию, я видел Иоанна, я видел Павла в раю». На обратном пути к святому
Павлу он видел его возносящего на небо среди сонма ангелов, пророков и
апостолов.
«Зачем, Павел, не дождался ты меня? — воскликнул Антоний.
— Так поздно я узнал тебя и так рано ты уходишь!» Однако, когда вошел в пещеру
Павла, он нашел его безмолвно и недвижимо стоящим на коленях. Антоний также
встал на колени и начал молиться. Уже после нескольких часов молитвы убедился
он, что Павел потому не движется, что мертв. Он благоговейно омыл его тело и
завернул в мантию святителя Афанасия. Вдруг явились два льва и своими когтями
вырыли довольно глубокую могилу, где Антоний и похоронил святого подвижника.
Преподобный Антоний скончался в глубокой старости (106
лет, в 356 г.) и за свои подвиги заслужил наименование Великого.
Преподобный Антоний основал отшельническое монашество.
Несколько отшельников, находясь под руководством одного наставника — аввы, жили
отдельно друг от друга в хижинах или пещерах (скитах) и предавались молитве,
посту и трудам. Несколько скитов, соединенных под властью одного аввы,
назывались лаврой. Но еще при
жизни Антония Великого появился другой род иноческой
жизни. Подвижники собирались в одну общину, несли совместные труды, каждый по
своей силе и способностям, разделили общую трапезу, подчинялись одним правилам.
Такие общины назывались киновиями или монастырями. Аввы этих общин стали
называться архимандритами. Основателем общежительного монашества почитается
преподобный Пахомий Великий.