ЛЮБОВЬ

Есть выражение, его Августину приписывают, вы согласны с ним: «Люби Бога и делай, что хочешь»?

Владыка тоже так говорил, да.

Согласны?

Согласна.

А вы знали людей, которые так живут? Наверное, про владыку ожидаемый ответ, а вообще, вам встречались люди, которые так живут?

Нет. Может быть, смотря на святых, но я их не встречала, я читаю…

А владыка, я как-то так поторопился, может быть, а владыка так жил?

Он так жил. Удивительно, он видел, что что-то нужно, и делал, он всегда говорит: не дай, чтобы минутку ждали: а может, кто-то другой или что-то, или попозже — тут же». Есть такой интересный, но и смешной пример: он сидел в поезде в Шотландию, и перед ним сидит человек, англичанин, который держит свою газету так: спрятался за газету. И он почувствовал его отчаяние, и он говорит: «Что с вами?» И человек потом открылся и говорил, что он готов был самоубийством сейчас. И они разговорились и так далее. Он просто почувствовал, что так надо, он как-то почувствовал и действовал. в этом смысле да, но других я не встречала, так что… (Смеются.) Мы все говорим: «а может, потом, а, может, не сейчас или кто-то другой» — к сожалению, да?

Думаю, что к сожалению. Еще одна ваша фраза, видите, я в основном по вашим словам…

Это ужасно, я столько говорила.

Вы сказали, что надо говорить о любви своей каждый день, в этом суть жизни. Ну, понятно, что это было в контексте, как раз после того, как вы говорили, что просить прощения и вот говорить о любви. А как это соединяется с тем, что не говорить о Боге, но жить с Богом?

Я никогда не говорю про любовь, я не знаю, откуда…

Может быть, это тогда журналистская такая, может быть, не совсем точно.

Хотя не так. Я не говорю про любовь, я думаю, что любовь надо показать, надо быть как-то внутри нам со Христом, Его любовь, не моя любовь. В конце концов, это цели, чтобы стяжать любовь, чтобы полюбить всех, но цель для меня, чтобы так раскрыться, чтобы Он любил во мне. Мы не можем любить каждого человека, это не хватает, но я не говорю про любовь, может быть, это неверная цитата, может быть, не так выразилась, не знаю, но я думаю, что только можно быть с человеком или показать, кем ты есть, худо или бедно, что он важен, что ты с ним сейчас и что ничего другого не надо, сейчас я с тобой, по крайней мере, стараться и внутри сказать: «Господи, будь здесь, помоги, он Твой ребенок, изливай свою любовь к нему». Если трудно с ним, когда не хочется, скажи прямо: «Господи, мне не очень приятно с этим человеком, но Ты полюби его, а я буду здесь». Это тоже важно, чтобы прямо сказать, что мне отвратительно, если это так и есть, но я буду, и Ты будь с нами.

А у вас бывали такие ситуации?

Редко, но бывает, что… я помню, сейчас, недавно была одна женщина, с которой было очень трудно, я боролась с ней внутренне много, и потом уже больше могла увидеть, что, действительно, она вне, о чем мы говорили, — вне света своим поведением, не поведением… обычно не поведение трудно принять, но то, что исходит из человека, его энергетика, его, я не знаю, как другими словами сказать, что, когда мы сидим или стоим полтора метра сейчас в метро, мы чувствуем, что человек сзади — он гневливый, мы чувствуем его суть. И вот это принимать труднее. Но бывает, что трудно и тогда борюсь и стараюсь.

У меня даже какого-то вопроса специального нет, есть, но такой, необязательный. Вот вы сказали: «Нельзя, чтобы человек умирал в одиночестве, слух у человека сохраняется до конца, последнее, что теряется, — это тактильное чувство, поэтому я часто держу за руку. Конечно, я наблюдаю, есть ли боль и одышка, нужно ли помочить рот, все это важно. Я молча молюсь, чтобы Христос был с человеком рядом». Это потрясающе, это мне даже прочитать это было непросто, но вот, конечно, без любви к человеку это невозможно сделать.

Я бы не сказала, что у меня любовь, но, может быть, сострадание. Когда человек действительно страдает, ты не можешь уйти, я не могу уйти, потому что видно, что ему обычно страшно бывает. И как вчера и позавчера была в хосписе: пожилой человек, долго умирает, который, может быть, не так жил, как надо было жить, не знаю, не мне судить, но долго уходит. И он с удивлением смотрит, что человек сидит рядом с ним, у него есть родственники, но они не приходят, только редко. И я не говорю, что во мне есть любовь, но сострадание да, есть, но это не мое, это Господь дает, и видно, что нужно. Бывает, что не нужно, но это редко, что человек не хочет, чтобы кто-то был рядом, но если есть родственник, тогда это хорошо, но родственники тоже боятся. Иногда можно спросить: оставаться или уходить? Но чтобы кто-то был — да. Я думаю, что однажды очень болела спина, я упала, и спина так болела, что, к своему удивлению, я думаю: хоть бы кто-то был рядом. И для меня это было открытием, потому что я довольно самостоятельный человек, хоть бы человеческая теплота, даже не слова, но просто присутствие человека рядом, когда очень сильно болит, эти боли, конечно, есть физические, но есть душевные и духовные тоже есть. Я думаю, что быть рядом с человеком — это важно. Есть исключения, но я их пока не видела. Есть люди, которые, мне кажется, очень собранно хотят молиться, быть наедине с Богом, может быть, не нуждаются. Но большинство людей — но не в словах, не в шушукании, но просто быть там, о чем мы говорили, но просто хоть какой-то мир был вокруг, и тогда ему будет легче.

А вот вы сказали, что вы не говорите о любви, но, знаете, все-таки один мой гость сказал, что — особенно в современном мире — что только не называют любовью, это слово такое, затертое, он говорит: нам приходится определять любовь через что-то другое. Кто-то говорит, что… то есть у каждого из нас есть свое слово для любви. Он говорит, кто-то говорит, что любовь — это жертва, мой этот гость, он сказал, что любовь — это открытость. А вот ваше слово каким будет?

Открытость, я согласна с ним. Открытость и дать возможность, чтобы Господь свою любовь проливал на человека.

Он, знаете, только под открытостью он понимал в том числе и беззащитность, он говорил, что ты, когда любишь, ты открыт и не защищен, нет.

Да, но и даже больше, открытость не только человеку, открытость Богу, чтобы Он мог вселиться и мог делать то, что хочет, чтобы утешить или Свою любовь проливать на человека. А открытость — да, это важно, да.

Спасибо большое. У нас финал, и я вам говорил, что в финале я попрошу поставить запятую или точку. Вот смотрите, такая ситуация: вы как-то сказали где-то, что не так важно, чем ты занимаешься, а важно, кто ты…

Как ты делаешь.

…да, поэтому ты можешь работать в любом месте. Вот представьте, что к вам приходит человек за советом, он хочет вашего совета, у него все хорошо, как сейчас говорят, в жизни, у него семья, дети, работа, какая-то полезная, допустим, он работает в МЧС или пожарный, что-то такое, служение такое. И он сознательный христианин, у него вот эта встреча произошла не вчера, так сказать, вот он живет, он жил — и вдруг в какой-то момент ему кажется, что он должен все это оставить и пойти работать в хоспис волонтером, например. Он говорит: я хочу все, уйти, семья как-то это, хочу пойти в хоспис. «Решиться (ну, то есть поддержать его) нельзя подождать» — где вы поставите знак препинания?

Еще раз?

Или скажем так: «поддержать, допустим, нельзя подождать», то есть посоветовать ему подождать.

«Подождать» я бы сказала.

Подождать? То есть поддержать нельзя? Получается: поддержать нельзя подождать, то есть поддержать нельзя, подождать?

Подождать, да. Я думаю, что потому что бывает, что люди просто от эмоций: «я хочу там работать, служить». Надо охладить, а потом, если он видит, что есть вот так и так и все как-то уравновесили, скажешь: «хочешь еще через год — тогда приходи», я бы так сказала. Потому что очень много порывов, но порывом ничего не добьешься, это сразу же будет разочарование, это слишком поверхностно, надо опять-таки собранно принять решение. Но если у него собранное решение, он долго присмотрел, тогда приходи. Но тоже учитывая, что его семья хочет, потому что там, может, меньше денег и семья — это первая его ответственность, я бы сказала.

Спасибо вам большое, спасибо огромное за этот разговор.

Вам спасибо.

Это была Фредерика де Грааф, человек, который на вопрос «кто вы?» отвечает: «я не знаю». А мы продолжим писать парсуны наших современников ровно через неделю.