В миру Ирина, блаженная Прасковья Ивановна родилась в начале XIX века в Тамбовской губернии, в крестьянской семье крепостных. С юных лет отличалась кротким, молчаливым нравом и особой склонностью к духовной жизни. Родители и господа выдали её замуж за крестьянина Федора. Жила тихо, в повиновении и труде, избегая деревенских развлечений. Детей в браке не было, и спустя пятнадцать лет супруг умер.

После смерти мужа Ирина отказалась вновь выходить замуж, несмотря на попытки помещиков устроить её судьбу. Она говорила: «Хоть убейте, а замуж не пойду!» После ложного обвинения в краже и жестокого избиения солдатами по приказу станового пристава, была чудесно оправдана – украденные холсты нашли в реке. Но перенесённые страдания побудили её оставить господ и отправиться в Киев на богомолье.

Паломничество стало поворотным моментом: святынь Киева и общения со старцами было достаточно, чтобы Ирина почувствовала в сердце призвание ко Христу. Её душа возжелала уединения и подвига. Но вскоре полиция нашла беглянку и отправила по этапу назад к помещикам. Дорога была мучительной – холод, голод, издевательства. Шмидты, поняв свою вину, простили её и сделали огородницей. Но вскоре она снова бежала в Киев. Второй побег привёл к новому аресту. Господа на этот раз выставили её на улицу без еды и одежды. Но Ирина уже была пострижена с именем Параскева и знала, что истинный её путь — путь подвига ради Христа.

С этого времени начался её многолетний юродивый подвиг. Некоторое время она жила в деревнях, где её считали безумной: она жила под открытым небом, бродила босой, терпела побои и насмешки. Затем удалилась в Саровские леса, где жила в выкопанных собственноручно пещерах более двадцати лет. Часто её видели на Саровской мельнице, где она трудилась. Одетая в простую монашескую рубаху, чернеющая от солнца, с коротко остриженными волосами, она напоминала святую Марию Египетскую.

Позднее блаженная обосновалась в Дивеевском монастыре. Здесь она продолжала свой подвиг: жила в нищете, спала редко, еду почти не принимала, молилась ночами, часто с куклами на руках — «детьми», как она их называла. Через образ юродства обличала гордыню, лукавство, призывала к покаянию. Приходили к ней за советом простые люди и священноначалие.

Она обладала прозорливостью: предсказала смерть многих монахинь, говорила образно и метафорично, указывая на духовную суть происходящего. Из её рук выходили пояски и чётки, прядённые с молитвой — особо чтимые в обители. Она называла их «вязанием чулок» — символом Иисусовой молитвы.

Прасковья Ивановна глубоко почитала преподобного Серафима Саровского. Когда вопрос о его прославлении столкнулся с сопротивлением в Синоде, она 14 дней постилась и указала место мощей. При вскрытии мощей в 1903 году в селе Ломасове видели необычное зарево — знамение небесной радости.

К ней приезжал сам император Николай II. Она приняла его не как царя, а как простого паломника. Подарила ему узел с гостинцами, а сама попросила денег на «избушку», как истинная нищенка Христова. Она благословила его и его семью, а куклу-мальчика, которую она уложила в своей келье, считали пророчеством о рождении царевича Алексея.

Последние годы жизни блаженная провела в тишине. Её посещали только избранные, и она редко выходила из келлии. Окончание её земного пути сопровождалось тяжёлыми страданиями. Перед смертью она совершала земные поклоны перед портретом императора и говорила, что он «выше всех царей». Упокоилась она 5 октября 1915 года. Сестры монастыря верили: своими страданиями она вымолила души духовных чад и исполнила всё, что было угодно Богу.