Все чаще в последнее время, как только слышится слово «Украина», внутри все сжимается, душа напрягается болью от переизбытка политического негатива. А хотелось бы иначе, хотелось бы «умножения любви и искоренения всякой злобы». Память о глубоких православных традициях украинского народа — не на словах, а живая, личная память, а также та, которая запечатлена в архивных подлинниках в виде осколков чьей-то памяти, —  помогает сохранить эту любовь и единство Русской Православной Церкви, раздираемой внешними силами как встарь, так и поныне.

Сама я никогда не была на Украине. Только рассказы, только встречи с людьми. Нет у меня и малороссийских корней. Поэтому мое отношение к этой теме, должно быть, не столь животрепещуще, как у многих сегодня. Именно поэтому хотелось бы поделиться рядом ассоциаций, рожденных от знакомства с источниками Государственного архива Российской Федерации, относящимися к послевоенному 1946 году. В них описаны церковная жизнь и состояние религиозности советского населения УССР.

О том, что история развивается циклично, убеждаешься тем больше, чем дольше живешь. И когда в очередной раз слышишь о возрождении чего бы то ни было, начинаешь понимать, что возрождается на самом деле только то, что веками существовало, только в определенный момент отошло в тень, перестало выноситься на авансцену истории. То же самое можно сказать и о гонениях. В частности, о гонениях на каноническую Украинскую Православную Церковь, которая с 20 августа 2024 года законом Верховной рады Украины № 8371 была официально признана вне закона. Они, эти гонения, тоже имеют живую историческую почву, интересно отраженную в архивах.

Но не будем пока об этом, вернемся к возрождению. Знакомство с чертами церковного возрождения в послевоенные годы и личные наблюдения за аналогичными процессами в не столь далекие 1990-е, дает надежду на то, что явление это волнообразно и православная религиозность в украинском народе вновь преодолеет исторические искушения.

Вдоль по улице шагая

Передо мной как живая встает картина, описанная в отчете уполномоченного Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете министров СССР по Ворошиловградской области за 1946 год (Ворошиловградом аж дважды в истории становился город Луганск): «13 июня я в 21 час случайно увидел группу до 30 человек, среди которой большая часть были дети от 12 до 17 лет — девочки. Эта группа сопровождала епископа от собора на его квартиру, в епархиальное управление. Шествие это обратило внимание присутствующих граждан, так как происходило оно в центре города по Красной площади». Этот эпизод был настолько шокирующим в советском государстве, что кочевал из отчета в отчет. Совершенно просто — и совершенно неслыханно. Как если бы Сам Христос прошел по городу красных шахтеров в окружении Своих учеников. Как описывалось далее, зрелище производило на прохожих неизгладимое впечатление, некоторые застывали от неожиданности, другие начинали громко возмущаться. Казалось бы, чем? Архиерей идет в сопровождении стайки детей. Для каждого, кто это видел, не оставалось никаких сомнений: Церковь жива!

Примерно то же поняла я (примерно в том же возрасте, что и те девочки), когда в 1993 году приехала в бедное, необустроенное, но словно взорвавшееся фейерверком веры Дивеево. По улицам села шествовала Святая Русь, живее всех живых: священники в сопровождении прихожан, монашествующие и миряне. Одна семья произвела на меня особенное впечатление: целая стайка длиннокосых девчушек в длинных юбках, видимо, сшитых матерью, сама маменька, тоже с косой и младенцем на руках, а рядом с ними высокий и статный, как из русских сказок, отец. Светлое, радостное видение из прошлого. Миссионерское, по сути, зрелище. Это была семья из Донбасса, точно не помню, какой населенный пункт.

В Дивееве я познакомилась со многими верующими с Украины. Все они были очень разговорчивы и как-то особенно милы — своим южным обаянием, своей истовостью веры, каким-то деятельным неравнодушием и хлопотливостью. И все это было озарено любовью ко Христу. Для меня, коренной нижегородки, явственно чувствовалось некое отличие от нашей, северной, сдержанности. В моей памяти еще две матери-украинки с детьми и девушка-сирота, переселившаяся в Нижний Новгород. С ними мы общались, живя в Дивееве на постое. Позже я узнала, что многие первые насельницы возрожденной Серафимо-Дивеевской обители тоже были с Украины.

Сегодня, читая о церковном возрождении в УССР в 1946 году, я словно наяву вижу те картины, описанные советскими чиновниками, и участников тех событий. Образы верующих украинцев возникают подобно некоему архетипу: он всегда был и таким остается.

Вопиющая дерзость

«Как и данные за первый отчетный квартал в этом отношении, так и указанные выше дополнительные к ним данные, говорят об одном и том же — что услугами церкви пользуется изрядная часть населения, что церковь, как таковая, имеет немаловажные корни в толще значительной части народных масс» (ГАРФ. Ф. Р-6991 Оп. 1 Д. 102. Л. 8), — сухо констатирует уполномоченный. За этими скупыми выражениями — бездна веры и народного волеизъявления.

Вот смелые ходоки из станицы Славянск Сталинской области (это здесь в 2014 году произойдут кровавые события Русской весны). По всему Союзу в голодный засушливый год православные верующие стремились совершать молебны о ниспослании дождя, некоторые даже уговаривали председателей сельсоветов дать на это разрешение настоятелю местной церкви (богослужения за пределами храмов были категорически запрещены), и только славянцы решили вопрос кардинально. «Они обратились с ходатайством непосредственно к Председателю Совета Министров УССР тов. Хрущеву Н. С. о разрешении помолиться в поле с целью вымолить у бога дождь», — разводит руками уполномоченный (ГАРФ. Ф. Р-6991 Оп. 1. Д. 102. Л. 4).

Вот не менее вызывающее поведение. «…епископ Черновицкой епархии Феодосий. Он официально заявил протест перед облисполкомом о том, что первомайская демонстрация не дала ему возможности собрать в храме достаточное количество верующих с целью помолиться по случаю праздника. <…>, он это мотивирует тем, что массовое шествие по улице мешало желающим проникнуть в храм» (ГАРФ. Ф. Р-6991 Оп. 1. Д. 102. Л. 5). Так может вести себя только человек, за которым стоит огромная церковная сила, имеющая корни в народе. Уполномоченный удивляется «желанию епископа возвести церковь в ранг «равнозначащей организации», огосударствления церкви». Он свидетельствует, что мысль о «равенстве рангов» светской и церковной властей часто проскальзывает в разговорах и среди других архиереев, например, епископа Одесского Сергия (Ларина), митрополита Киевского и Галицкого Иоанна. «…они полагают, что действительно занимают общественно-государственное положение, равнозначащее положению председателя облисполкома, Совета министров. <…> в некоторых своих требованиях, предъявляемых к уполномоченным совета, это «равенство» они выпячивают, мотивируя: «Ведь я же один на всю область» или «на всю Украину».

Самая настоящая православная молодежь Советского Союза

Смелое и открытое вероисповедание, с видом естественным и само собой разумеющимся, самого себя не стесняющееся и нескрываемое — такой образ Украинской Церкви встает из архивных недр послевоенного времени.

О большем количестве говеющих, как среди молодежи, так и среди взрослого населения, в 1946 году сообщили в своих информационных отчетах уполномоченные Совета по Запорожской, Черниговской и другим областям УССР. Молодежь, укорененная в вековых духовных традициях своего народа, легко откликалась на всякое горячее пастырское слово, движение паствы и духовенства навстречу друг другу было обоюдным.

Официальные соглядатаи ревниво наблюдали за тем, как «духовенство и церковники проявляли <…> большую активность в смысле приведения своей церковной деятельности в соответствие с практикой государственных и советско-общественных организаций. Например, включиться своей активностью в то или иное событие гражданского, общественного значения; принять участие в митингах, патриотических манифестациях, оказание непосредственной, в порядке шефства, помощи инвалидам Отечественной воины, сиротам, старикам и т. п.». Их беспокоили заботы пастырей о престиже церкви и увеличении числа верующих. «Характерно в этом отношении стремление некоторых епископов (Ворошиловградского, Одесского, Черновицкого, Волынского) действенно активизировать миссионерскую работу духовенства и не только среди сектантства, но и среди вообще окружающего населения. Например, устройство в храмах духовных концертов, с рассылкой приглашений, организация церковных хоров из оперных артистов, дискуссии в храмах иных вероисповеданий (Одесский епископ Сергий Ларин).» (Ф. Р-6991 оп. 1 д. 102. Л. 7).

Вот еще один западно-украинский город Луцк, в волынских землях. На Пасху 1946 года «в Луцком соборе было 4000 человек посетителей, в том числе до 50% молодежи. Молодежь была разодета по-праздничному и находилась всю ночь в церкви», — свидетельствует переписка уполномоченных. А если «по-праздничному» и до конца богослужения, значит, «посетители» были не любопытные захожане, каких и в наши дни много в храмах в пасхальную ночь, но мало кто из них приходит с намерением отстоять службу целиком, а самая настоящая православная молодежь Советского Союза!

В западно-украинских землях, заметим, существовала вековая церковная проблема — влияние унии (греко-католической церкви), разделявшей население и вносившей значительный раздор в общественную жизнь. В первой половине марта 1946 года собор греко-католической (униатской) церкви, состоявшийся во Львове, стал переломным моментом в истории. Это был, по сути, цивилизационный выбор — с кем Украина: с Западом или с Русью? Но главное ведь не то, что кем-то решено в узких кругах. Главное — народная реакция на это. Что же говорят об этом советские чиновники, не будучи кровно заинтересованными в победе православия? «Вообще ликвидацию унии, как факт исторического значения для украинского народа (в прошлом много крови пролито), верующие приняли с удовлетворением. В западных же областях Украины, где массы в большей части находятся под влиянием церкви, это событие вызвало среди верующих, кроме того, еще больший патриотизм, благодарность вождям Советского правительства, любовь к родине» (Ф. Р-6991 оп. 1 д. 102. Л. 7). Именно так: любовь к родине для украинцев синонимична православию.